Глава XI. Семетей. Поход китайцев на Талас.
- Конурбай, придя с несметными силами, окружил нас сорока кольцами и никого из окружения не выпускает. Уже сорок дней люди не видят воды и им грозит гибель. Из-за распри с Конурбаем мы можем погубить детей и много безвинного народа. Не лучше ли поэтому уплатить следуемую дань и, помирившись с Конурбаем, подчиниться ему?
Услыхав эти слова, Бакай вскочил с места, как ужаленный, и начал рвать на себе бороду и усы.
- Лучше бы не умирал лев Манас и не оставался бы после него киргизский народ! При жизни моего льва мы несколько раз покоряли Бейджин. Теперь сюда пришли те же жалкие китайцы, на головах которых мы кололи орехи, а мы от них живьем спрятались.
Говоря так, он напомнил всем о своих геройских подвигах, совершенных вместе с Манасом в молодости. Чуть было не проглотив от ярости Джамгырчи и Сары-хана, он обратился к ним:
- Дураки! Не стыдно ли вам предлагать это! Лучше вам выть, как воют голодные волки, чем жить, подчинившись Китаю. Лучше не ходить живыми по земле, чем живыми преклонить свои головы перед китайцами. Когда мы все умрем, только тогда пусть нашу опустевшую черную землю возьмут китайцы. Если же вам жизнь так дорога, то сидите спокойно опозоренными. Хотя я и состарился, но, выйдя один на один с Конурбаем, еще раз сражусь с ним и, если будет возможно, собью его ударом пики, напьюсь его черной крови и тем самым выполню свою заветную мечту.
В Семетее, когда он услышал решительные слова Бакая, проснулась жажда крови.
- Разве можно идти с покорностью и с поникшими головами к собаке – убийце моего отца? - сказал он. - Я с Конурбаем буду воевать еще семь лет и, если мне суждено умереть, умру от пули, но, пока я жив, киргизы не будут подданными Конурбая.
Он надел на себя аколпок, вооружился, сел на Тайбуурула, взял с собой своих двух чоро, получил благословение от Бакая, Каныкей и Чийырды и, ударив коня плетью, поскакал в бой.
Снова разгорелась кровопролитная битва, и опять с обеих сторон погибло множество народа. Бакай, Сары-хан, Джамгырчи и Семетей, все оказались ранеными. Потеряв надежду и силу, Семетей отозвал Кульчоро с места, где он сражался, и сказал ему:
- Все ханы и я сам - ранены, для решительного сражения у нас не осталось сил. Не будем грешить против народа, чтобы на том свете он не ездил на нас, как на серых ослах (84). Перестанем лучше воевать с Конурбаем, отдадим ему как добычу Айчурек, а Нескаре - Тайбуурула.
Испугался этих слов Кульчоро и хлестнул своего Суркоёна по крутой шее.
- Ой, аба, что это ты говоришь? Эти слова твои может слушать только собака. Храбрость у тебя есть, но нет ума, видно ты ни с чем не считаешься. Разве можем мы, будучи еще живыми, отдать Айчурек и Тайбуурула? Лучше бы мне не родиться или утонуть в воде, чем в покорности подносить подарок Конурбаю. Чем ходить живым, лучше было бы мне умереть ребенком. Абаке! Если ты устал и потерял силы, ляг и отдохни, а я, пока жив, буду сражаться с китайцами.
Жди меня семьдесят дней, если через семьдесят дней я не приеду, знай, что твой батыр погиб. Тогда прочти за упокой моей души коран. - Сказав это, он хлестнул еще раз Суркоёна, и, не слушая дальше никаких слов, быстро отъехал.